04x02 - Episode 2

[bunniefuu]

[Звучит музыка.]

- Не казни себя понапрасну.
Поступила как должно было.

Любой человек со здравым рассуждением
это поймет.

- Не знаю, правильно ли.

Елизавета Петровна тоже у меня сына
с младенчества забрала.

Полагала воспитать
достойного правителя.

- Матушка, так она не рожала.

Она от природы своей не мать,
чувства материнского не знает.

Вот потому-то такая беда с Павлом
и случилась.

А ты - совсем другое дело, Катишь.

У тебя душа материнская, добрая,
отзывчивая, широкая душа.

Каждому слово свое найдешь,
каждому утешение окажешь.

За Россию радеешь, а уж деткам
и подавно плохо не сделаешь.

- Страшусь я, Ванечка,
что мальчиков без отца оставляю.

Павел Петрович хоть
и никудышный правитель,

а отец хороший.
Детей любит, этого у него не отнять.

- Матушка, позволишь,
я обязанность сию на себя возьму.

Буду цесаревичам настоящий
мужской пример подавать.

Они мне с первого дня
как родные детки стали.

Веришь, нет? Душой к ним прикипел.

- А меня любишь?

- Всем сердцем.

- Ваше Высочество,
вам нужно отдохнуть.

Вы всю ночь здесь просидели.
- Нет. Нет.

Этого не может быть.

Должны были сохраниться
какие-то записи, документы.

Хотя бы дневники бабушки,
императрицы Елизаветы Петровны.

Она бы не стала. Она бы не стала
растить как императора

чужого ребенка. Ведь так?!
- Ваше Высочество...

- Николай Иванович,
почему она так сказала?

Вы знали об этом слухе?

- Эти слова были сказаны
в пылу ссоры.

Плод женской мстительности,
раздражительности.

И потом, я слишком давно при дворе,
чтобы доверять слухам.

- Нет! Здесь есть какая-то тайна.
И я должен знать наверняка!

Я не самозванец.

Я не собираюсь становиться
узурпатором

и быть незаконно коронованным,
подобно моей матушке.

Если об этом узнает Фридрих?

Мне будет впору руки
на себя наложить?

Я Богом клянусь,
я именно так и поступлю.

- Павел Петрович,
что вы такое говорите?

- Николай Иванович, я...
я вас заклинаю -

если есть хоть что-то, что может
подтвердить или опровергнуть

слова императрицы...
Я не могу покидать Гатчину, но вы!..

В архиве хранится огромное количество
документов.

Обещайте мне, что окажетесь там
и проведете тщательную проверку.

Особенно архива моей бабушки.

- Вы можете положиться на меня
в этом вопросе, Ваше Высочество.

Спасибо, любезный. Ступай пока.
Если понадобишься, я позову.

Ну и задали вы мне задачку,
Павел Петрович.

- Не каждой задаче суждено быть
решенной, Николай Иванович.

Ежели вы письма времен рождения
великого князя ищете,

так я бы на вашем месте
не стал бы доверять ничему из того,

что найдете.
- А чему прикажете доверять-то?

- Официальной версии.

Вы же сами помните -

Елизавета Петровна была подвержена
минутным настроениям,

частенько бывала раздражена
царевичем Петром.

И в горячую минуту могла написать
что угодно.

Расстроен своими чувствами
Павел Петрович?

- Павел Петрович просил меня пролить
свет на тайну его рождения.

- Никакой тайны нет.

Если хотите, я сам сформирую подшивку
всего, что Павел Петрович прочтет

с превеликим удовольствием.
- Прошу вас.

- Ваша светлость!
Как я рад вас видеть!

Только с вами связаны
все мои надежды.

Скажите, получилось раздобыть архив?
- Здесь все, что удалось найти,

но копий не сделано, нужно будет
все вернуть обратно в хранилище.

- Благодарю вас. Благодарю.
Не волнуйтесь.

Думаю, уже завтра к вечеру
вы сможете вернуть все на место.

- Тпру! Стой!

[Воронье карканье.]

- Уважаемые братья,
позвольте представить вам

еще одного брата
достаточно высокого ранга,

прибывшего к нам из-за границы.

Брат Триесто,
покажитесь Высокому собранию.

Брат Триесто - выдающийся музыкант,
виртуоз, скрипач.

Я надеюсь, что скоро мы вас
пригласим на его концерты.

Я также надеюсь, что вы,
уважаемые братья,

поможете новому члену нашего
сообщества обосноваться в России,

где он намерен и дальше служить
нашему делу и нашим идеям.

Знакомьтесь, пожалуйста.

Брат Триесто, позвольте вам
представить: мой друг, журналист,

издатель - Николай Иванович Новиков.

- Лука Джатти.
- Добро пожаловать в Россию!

- Благодарю.

[Читает про себя.]

- "Младенец сей,
покоившийся в колыбели,

является опорой трона.
Октябрь 1754 года".

Опорой трона...

- Я к вашим услугам, Ваше Высочество.

- Входите, граф. Я вас ждал.
- Вы что-то нашли?

- Ничего. Все слова моей матушки -
гнусная напраслина.

Я изучил дневники Елизаветы Петровны,
они достаточно подробны.

В них нет ни одного сомнительного
упоминания о моем происхождении.

Я сын своего отца.
Вы ведь тоже ничего не нашли?

- Нет. Но у меня и не было
никаких сомнений.

"Младенец сей, покоящийся в колыбели,
является опорой трона.

Октябрь 1754 года".

- Не до вас, Павел Петрович.

- Уж и не знаю,
когда вам будет до меня.

Вы бросили меня во мрак, заставив
усомниться в том, кто я есть.

Но я провел собственное
расследование.

Я изучил все дневники и записи
покойной бабушки,

императрицы Елизаветы Петровны,

и не нашел в них
слова упоминания о том,

что я не являюсь сыном
Петра Федоровича.

Не стоит отрицать очевидное:
я похож на него и телом, и лицом.

Во мне все от него - и ничего от вас.

Вы ненавидели моего отца.
А теперь я гоним и нелюбим вами.

- Я хотела вас любить.

- Но вы отказались от материнской
любви, чтобы занять мой трон.

- Советую вам разбираться
в оскорбительных сплетнях,

которые будут преследовать вас
всю жизнь.

Хотите править - будете.
Только в свое время.

- После вашей смерти.
- Которой вы так ждете... сын мой?

- Благодарю. Я удовлетворен.
- Я запрещала вам покидать Гатчину.

- Вы не вправе ничего мне запрещать
в этой стране. Желаю здравствовать.

Екатерина:
- Правду теперь никто не узнает.

- Таким образом, король Георг ставит
фактическое условие

всем странам европейским
и России в том числе:

прервать торговлю
с американскими землями,

лишив тем самым бунтовщиков
всех необходимых товаров.

- Ну и хорошо, поделом им.

- Я прошу простить:
что здесь хорошего?

Торговля парусиной
и другими товарами приносит России

до 100 тысяч рублей в год.

- Матушка, позволишь?

Торговля парусиной - это хорошо,
но мыслить шире надобно.

Взбунтовавшиеся колонии Англии
плохой пример подают.

Не дай бог, наши недавно обретенные
земли сепарацию затеют.

- Что?
- Я говорю о том,

что турецкий султан спит и видит,
как вернуть себе утраченные земли.

Вороном кружит, воду мутит.
А кого слушает султан?

Только одного короля Георга, который
его на золотом поводке держит.

Вот и выходит,
что, Англию поддержав в Америке,

мы свой юг обезопасим.
К тому же посол Гаррис подтвердил,

что за каждого нашего солдата
Англия нам хорошо заплатит.

- Охолонись, друг мой милый,
охолонись маленько.

Уж очень много на себя берешь,
а главного не видишь.

Англия хоть на турков влияние имеет,
но всегда преследует свой интерес

и в борьбе с Турцией из благодарности
нам помогать не станет.

А что касается солдат, то знай:

Россия своими солдатами не торгует.

Так что помолчи, рано тебе
свой нос в такие дела совать.

- Начинайте!

Отлично! Прекрасно!

- Неужто бедное растение в чем-то
провинилось, Иван Николаевич?

Или просто стало
выходом вашей страсти?

Мне кажется, ваш огонь можно
направить в другую сторону,

ту, что сдержать его сможет.

Или сгореть в том огне.

Иван Николаевич!

Нас могут увидеть.

Не здесь, не здесь, мой милый.

Я дам знать.

- Братец, Брусиха
с Ванькой Корсаковым роман затевает.

- Откуда знаешь?
- Знаю, не сомневайтесь.

А еще знаю, что недаром императрица
так на дядюшку разозлилась.

- Уж не о твоих ли страданиях по нему
прознала?

- Оставьте, ни к чему сейчас
эти ваши уколы.

Я уверена, это Брусиха
его оклеветала.

Она же теперь такую волю взяла,
никого не боится -

ни мужа, ни Господа Бога.

- Вот как?
- Да, так.

- Вот что, Александра, ты давай-ка
об этом больше никому не рассказывай,

чтоб до государыни слухи не дошли.

А мы пока подумаем, как быть.

Ступай.

- Посты вкруг Гатчины выставлены
с особой тщательностью,

но Павел Петрович и сам особого
желания выехать не выказывает.

- Успокоится - отойдет.

Степан Иванович, а как со стороны -
не очень тяжко я поступила

с господином Корсаковым на совете?

- Не заметил, Ваше Величество.

Да и вообще считаю: бей своих,
чтоб чужие боялись.

- От начальника Тайной экспедиции
звучит устрашающе.

- Ваше Величество, я все по поводу
господина издателя Новикова.

В прошлый раз вы читали фельетоны,
а нынче новые поспели.

И ведь все в широкую печать пускает,
паскудник.

- Все им мало, всем я плоха.

- Так вот и я об этом.

Надо бы малость остудить
господина журналиста.

Он, кстати, в приемной,
я решил упредить.

- Николай Иванович, здравствуйте.

- Государыня Екатерина Алексеевна,

причина моего дерзновенного
визита к вам...

Прошу разрешить печатать тираж.

- Я читала некоторые фельетоны,
господин издатель,

и хочу заметить, что высмеивать надо
не лица, а их пороки.

- Точно так, Ваше Величество, учту.

Но если это не будет противоречить
прямой задаче сатиры:

"издевкой править нрав".

- Милостивый государь, вам бы пожить
подданным у Фридриха Великого,

дядюшки моего, короля Пруссии,

вот вы бы каждый день пели ему
аллилуйю монархии.

А я - жертва просвещения.

Душа у меня широкая, характер мягкий.

Печатайте.

- Государыня!

Благодарю.

- Степан Иванович, не злитесь.
Не при Иване Грозном живем.

- В либерализм играем,
законодательница европейской моды!

Осталось еще только эту нечисть
в совет ввести.

- Понятно. Значит, работу
над Новиковым прекращаем.

- Ничего не прекращать!

Слежку за издательством Новикова
и за ним самим продолжать,

о каждом его шаге докладывать мне
немедля. Немедля!

Это ж всю Россию просрем.

- Разрешение государыни
на печать нового журнала

не дает мне индульгенции.

Всеобщее просвещение, свободомыслие -
все это только на словах.

На деле - шпионы Шешковского кругом.

Нам нужна поддержка
просвещенной Европы.

- Именно поэтому мы и надеемся
привлечь в наши ряды

наследника престола.

И сейчас как раз
самый подходящий момент:

он один, заперт в Гатчине,

он тоже окружен
клевретами Шешковского.

- Я не соглашусь с вами,
брат Бернардо.

Понимаете, именно сейчас
Павлу Петровичу нужна наша поддержка.

- Братья, прошу прощения.

Осмелюсь предложить
свои скромные услуги.

Если бы вы организовали
мой концерт в Гатчине,

мы могли бы узнать
о намерениях великого князя

в обстановке семейной,
не вызывающей подозрений.

Письмо: "Мой государь, уведомляю вас,

что масоны Петербурга -
писатель Новиков и граф Строганов -

разрабатывают идею привлечения
в свои ряды Павла.

Для этой цели они согласились
организовать мой концерт в Гатчине".

- Прасковья Александровна, что же мы?

Нет-нет-нет, сюда могут прийти.
- А именно это и бодрит.

Опасность огнем кровь наполняет.

Неужели вы не чувствуете?
Весь двор - тина, болото.

А тут - настоящий огонь.

- Графиня, как бы не спалить нам
дворец нашим огнем.

- Везучий, чертяка.

Сдавай.

- Дядюшка. Григорий Александрович.

Вот не лучшее время
сейчас быть таким спокойным.

Корсаков уже
в государственном совете сидит.

А если они с Брюсшей
в коалицию сплотятся,

они так, чего доброго,
до переворота дошепчутся.

- Ты тоже тучи-то не нагоняй.

Ума у обоих не хватит,
даже если в одно лукошко скинуть.

- Григорий Александрович...
- Но ты прав: не дело, что Брюсша

такую власть над Ванькой имеет.

Надо менять фаворита. Но и государыню
в одиночестве оставлять нельзя.

- Григорий Александрович, Ланской.

- Разрешите доложить,
ваше сиятельство!

Срочная депеша
от генерал-поручика Суворова.

- Хорош.

Хорош, чертяка.

Крымским солнцем опален,
пылью сдобрен.

Ну давай. Чего там?

- Александр Васильевич
просил как можно спешнее

ставить в известность государыню
и принимать решение.

- Ну раз просил спешно,
так и скачи во дворец.

- Как? Сам?
- Чего ж сам?

С нашим племянником и поскачешь.
Да, Александр Николаевич?

У государыни вопросы будут.
Вот ты сразу на них и ответишь.

- Я всю неделю скакал,
ваша светлость. Пропылился весь.

- Ничего, стерпит матушка
от боевого-то офицера.

Одна нога здесь, другая там!

- Царь Эпирский,
как спалось нынче ночью, душа моя?

- Благодарю, матушка. Как младенец.

- Да? Во сколько в покои вернулся?
За тобой посылали и не нашли.

- Так прогуливался, матушка,
аккурат перед сном,

воздухом прохладным
боль свою головную снимал.

- Что ж медикуса не позвал?
- Так не хотел тревожить никого.

В другой раз прикажешь -
первым долгом за Роджерсоном пошлю.

- Ты ли, братец?

Поручик...

Австрию помнишь?
Когда Ее Величество потеряли.

Досталось тебе тогда из-за меня.

Ты прости меня, брат.

Вижу, что не отразился тот случай
на твоей карьере.

Теперь мы оба матушке-государыне
вблизи служим.

- Ее Императорское Величество
просят пройти в кабинет.

- А не тот ли вы ротмистр Ланской,

который были со светлейшим
в ставке в Австрии?

- Спасибо за память, государыня.

- Славный был маскарад.

Невелика новость.
Крым никогда не был тихим уголком,

поэтому мы им и занялись.
Что за срочность такая?

- Если позволите, государыня.
Григорий Александрович неоднократно

заявлял о необходимости скорейшим
образом идти на сближение

с Шагин-Гиреем. Он единственный
из крымских беев,

кто ищет поддержки у нас.
Братья - особенно Девлет-Гирей -

мечтают о возвращении султана.

- Если это такая важность,
почему ваш светлейший дядюшка

не докладывает об этом лично?

Ума не приложу,
чего хочет генерал Суворов.

- Александр Васильевич
просит подкрепления.

Видит необходимость увеличить
численность наших войск в Крыму.

- Помилуй бог, матушка. Турки
только этого и ждут. Это война.

Александру Васильевичу не терпится
головы русских солдат положить

во имя собственной славы.
- Неправда, Ваше Величество!

Александр Васильевич к солдатам
как к собственным детям относится.

Точно как его государыня-матушка -
к своим подданным.

- Ротмистр только вернулся
из ставки Александра Васильевича.

Прямо с поля боя.

- Тогда расскажите нам,
господин ротмистр,

что происходит на самом деле в Крыму?

- Виноват, Ваше Величество.
Необучен. Скажу как есть:

турки к войне нынче
вряд ли готовы - сил маловато.

Хватает только на подлые набеги

и на устройство распрей
между крымскими ханами.

Но заполыхать может каждую минуту.
Это и беспокоит генерала Суворова.

Он о державе печется,
Ваше Величество.

- Вот мое решение.

Генералу Суворову приказываю
с армией переместиться на Кубань -

оттянуть войска с полуострова.

Сделаем вид,
что нам важен договор с Турцией.

Я думаю, что это обрадует Шагина.

Мы покажем, что Крым
полностью в его власти.

- Султан на дух Шагина не переносит
и беспрепятственно его уничтожит.

- Вот и посмотрим, на что он готов
и чего он стоит без наших штыков.

Подготовьте приказ.
А ротмистр немедленно его доставит.

Ожидайте в приемной.

- Ротмистр!
Боюсь, отдохнуть вам не удастся.

Поезжайте к князю,
а оттуда - сразу в Крым.

- Ваше сиятельство!..
Александр Николаевич,

а что, генерал-адъютант разбирается
в военной стратегии?

- Он... в другом разбирается.
А вам на будущее наказ:

пялиться на императрицу -
дурного воспитания признак.

- Виноват. Не смог удержаться.

Государыня так смела и дальновидна:
одним решением и войско сохранила,

и преданность татарского хана
проверить намерилась.

- Ступайте.

- Пойдем, Александр Павлович...

- Жарко на солнышке. Идем,
идем во дворец, там прохладно.

- Ваше сиятельство! Графинюшка!

Не находите сегодня погоду
прекрасной для прогулок?

Я считаю весьма полезным юному
царевичу дышать свежим воздухом.

- Наверное.

Ах, только больно душно для меня.
Даже голова кружится.

И ноги подкашиваются.
- Так отдохните в тени. В беседке.

Позвольте я вас провожу.

- Не думайте об этом, умоляю.

- В любой момент нас могут...
- Доверьтесь своей страсти.

Екатерина: - Куда мы торопимся?

- Идемте отдохнем.
Я вам почитаю, вы же любите.

- Сашенька, как решили мне почитать,
если вы книжку с собой не взяли?

- А я, матушка, сейчас сбегаю.
Мигом обернусь,

вы и соскучиться не успеете.
- А-а...

- Возьмите. Возьмите, возьмите!
Машите.

Машите, генерал.

- Иван Николаевич? Здесь?..

- Матушка, я и сам... Вот.

- Дурно мне. Пелена перед глазами.
Все плывет.

Если б не Иван Николаевич -
не знаю, жива ли была бы.

- Роджерсона позовите.
Не дело княгине здесь валяться.

Иван Николаевич, нагулялся? Идем.

- Уж извольте обождать -
отправлю за медикусом.

Я надеюсь, он не занят
и вы успеете его дождаться.

- Ванечка!
Да что ж ты меня так сейчас?..

Закружишь - голова кругом пойдет.
Хватит. Брось меня.

- Не брошу, матушка, не брошу.
- Царь Эпирский! - Только если так.

- Брось! Любишь меня?
- Люблю, матушка.

- За что меня любишь?
- Люблю.

- А? Одну любишь?
- Единственно одну!

- За что любишь?
- Всю - целиком тебя люблю.

Мудрость твою люблю. Силу твою люблю.
Сердце твое попечительное.

Люблю, матушка. Переживаю:
столько на тебе - вся страна,

вся империя!..
- Ах!

- Помочь хочу, матушка.

Волю дашь - я князю
с греческим проектом помогу,

и в делах Новороссии подменить смогу.

Только дай волю, матушка, -
со всем справлюсь!

- Императрица не понимает,
что без российских войск

Крым захлестнет
новая междоусобная война!

- Шагин-хан, турки
еще не оправились от поражения

и будуть следовать заключенному миру.
На полуостров они не сунутся.

А без султана здесь ваши враги
не смогут представить серьезную силу.

И потворяю: мы рядом.

В вашем распоряжении
останется отряд наших солдат

во главе с ротмистром Ланским.

- Как говорят французы...
[Говорит на французском языке.]

Не пытайтесь советовать тому,
кто принял решение.

Желаю благополучного перехода.
- Благодарю.

- Великий султан!
Русский генерал Суворов покинул Крым

и отошел на Кубань.
Потемкин застрял в Санкт-Петербурге

под подолом своей императрицы.
Похоже, они и сами не знают,

зачем им Крым.
- Да нет.

Русская императрица
не так проста, как кажется.

Ну что ж, будем готовиться
и набираться сил.

А этого кафира Шагина
я не намерен больше терпеть.

Я его... Я его раздавлю.

- За ним российская царица.
Это объявление войны, повелитель.

- Я знаю.

Но нужно показать этой женщине,
что она не может соперничать

с настоящими мужчинами.

Надо показать ей всю силу и мощь
блистательной Порты.

- Шагин-Гирей должен исчезнуть
с шахматной доски.

Есть у меня одна мысль на этот счет.

[Конское ржание.]

По-турецки: - Слава Аллаху,
великому и милосердному.

Рад принять посла великой Порты.
- Благодарю, почтенный Шагин-Гирей.

Милостью Аллаха, великий султан,
владыка высокой Порты,

да продлятся его дни,
шлет свой подарок

хану благословенного Крыма
в знак своего почтения

и в надежде на освобождение
его земель

от русского военного присутствия.

Пусть будет мир на этой земле.

Великий султан приносит в дар
жемчужину своего гарема -

несравненную Карай-Алан.

- Добро пожаловать, дорогие гости.

Отведайте
нашего татарского гостеприимства.

- Стража!

Стража!
- Стража!

- Вот какие подарочки
приготовил мне султан.

Аллах - свидетель.
Он не оставил мне выбора!

Завтра же казнить турецкого посла
и эту дьяволицу! Прилюдно!

- Это поспешное решение, хан.
Султан этого не простит.

- Вы спасли мне жизнь,
я вам за это очень благодарен.

Но если сейчас я не проявлю волю,
какой из меня будет хан?

Султан должен видеть мой гнев.

- Как я рад вашему участию в моей
маленькой просьбе, любезный граф.

Сударыня.
- Для меня большая честь, я...

Мои познания в области
литературы и живописи

помогут определиться с выбором.

Тем более приятно оказать услугу
одному из образованнейших

и влиятельнейших людей
нашего времени.

- Ну-ну, перестаньте.

Я с вашей помощью хочу
такую коллекцию собрать,

чтобы вся просвещенная Европа
ахнула.

- Вы знаете, генерал,
не стоит забывать,

что Европа очень зорко следит
за культурным уровнем

не только большого двора,
но и малого.

А состояние культурной жизни
Павла Петровича весьма плачевно.

- Да? Неужели?
- Да.

К нам же недавно прибыл
известный скрипач из Европы -

Лука... Джатти, да!

И я уверен, что и вам,
и Павлу Петровичу -

также большому любителю скрипки -

стало бы большим удовольствием
послушать его.

Может, и... сыграть вместе.

- Скрипичный дуэт? - Да!
- И кто же будет первой скрипкой?

Приложу все усилия, чтобы взять
дозволения Ее Величества

на организацию подобного концерта.
- Прекрасная идея.

- Простите, ваше сиятельство.
Просили передать.

- Любезный граф. Сударыня.

Извозчик: - Но!

- В полночь свидание назначили.
Записки через слуг переданы.

- Дядюшка приказал
Савишну в помощь позвать.

Екатерина: - Вот и сердце теперь мое
не на месте.

Вроде не мои грехи,
а тяжко мне за них.

Чего молчишь? На часы поглядываешь.

- Да вот не знаю, матушка,
сказать тебе или нет,

чтобы ты не расстраивалась,
да ты все равно узнаешь.

- Говори. Чего медлишь-то?

- Сашенька Энгельгард сказывала,

что Брюсиха такую
вольность себе взяла,

что прямо во дворце,
в гостевом флигеле,

амурные свидания себе устраивает

с известным тебе лицом.

- Катишь... Матушка.

- Матушка...

Матушка, прости.

Прости и пощади, матушка.
Матушка, матушка...

Матушка, прости. Прости, матушка!
Прости.

[Целует ноги.]

Матушка... Матушка, прости.
Прости, матушка!

Матушка, прости! Катишь, нет!

Нет, Катишь! Прости, матушка!
Прости и пощади, матушка! Прости!

Прости, матушка!